| — matteo martari —
АНДРЕЙ МИХАЙЛОВИЧ КУРБСКИЙ 36 // князь, полководец, политик, писатель, переводчик и крыса* ты любишь оставлять за собой последнее слово. ты никогда не боялся говорить, будто бы был бессмертным, выпил храброй воды или попросту - был уверен в том, что я не смогу поднять на тебя меч. ты любил играть с огнем, ты был незаменим, ты хотел слишком многого, и в конце концов, худшее, в чем ты был повинен - ты был моим лучшим другом.
мне докладывали, что ты литовцам угождаешь да сторону меняешь, меня предупреждали, что взгляды твои уж не те, что прежде. проиграть четырехтысячному войску, имея пятнадцать тысяч русских - никто не верил, а я не сомневался (хоть и упрекал), что это совпадение. и взял в другой поход, и доверился опять, и писал: "коли бы мы тебе в том не верили и мы бы тебя в ту свою вотчину не посылали", словно бы твой царь должен был тебе доказывать, что верит.
адашев и сильвестр жену мою уморили, а ты сочувствие их судьбе выказал. не слишком ли много на себя взял, княже? али забыл, кому служишь?
и как тебе - служить польским королям? не в дремучей московии с царем-узурпатором, не среди русских просторов и родной речи, без семьи, без друзей, но зато - с обширными владениями, содержанием да всякими ласками? будто не ласков был я с тобою, а потому от обиды - пространные мои ответы в той переписке, что длиною в жизнь.
возможно, однажды ты узнаешь или поймешь: ни смерть анастасии мою человечность убила, а твоя измена.
(крепости и города русские падают под знаменами литовцев, а ты за стратегии воевод от королей получаешь богатства).
но ты ослеплен гордыней и алчностью, своей философией, за которую цепляешься как за последнюю надежду выйти из этой игры победителем, да только это все, что тебе остается, ведь для нас обоих поражение приравнивалось смерти. так и для тебя признание (хотя бы частично) моей правоты означало бы проигрыш. это хождение по кругу, хождение по мукам, сутулая тоска, которая толкает на греховные вещи: травить всех, кто тебе дорог, душить инакомыслие в зародыше или найти фаворита (каково тебе узнать, что у царя - молодой опричник с восторженным взглядом, которому прощается все); или жениться на богатой вдове княжне гольшанской (о скандальном разводе с которой вся литва говорить будет) и присягать на верность королям.
ты смеешься в письмах, ты говоришь, что многословие бабское - не царское дело, что письма эти, за границей пересылаемые, курам на смех, а сам - отвечаешь на них же, и все они сквозят твоею обидой. мне пишешь, что нам, государственным мужам, не подобает браниться, как простолюдинам, а сам - посланцев королевских бранишь непристойными московскими словами.
ты - противоречие, бунт, страсть. ты - яд, который не убивает, а медленно выжигает изнутри. пятнадцать лет не удается вырвать воспоминания с корнем, рука тянется к перу. мне все еще интересное твое мнение - я знаю, что оно будет прямо противоположным. я знаю, что ты никогда меня не поддержишь, но друг без друга наши жизни никогда не будут полными. тебе нужен враг, чтобы не видеть его в отражении.
сигизмунд стелится перед тобой так, как никогда не стал бы иоанн, но ответь: перед ним ты так же раболепно преклоняешь колени?
царь не обязан терпеть, когда его бьют по щеке. но твои удары принимаю, как должное. ты - моя расплата за грехи. я хочу, чтобы ты засыпал, окруженный литовской охраной, в ужасе, что мои гонцы убьют тебя в твоем же имении. и если ты захочешь сжечь россию - не сможешь убить царя. мы оба - в глубине души, - понимаем, что очная ставка увенчается ничьей.
я знаю, что ты невиновен в смерти анастасии, потому что ты способен на все, но не убить любимую женщину того, кого до лютой ненависти любишь сам. и все же поэтому - нам лучше никогда не встречаться.
ты скорее будешь крысиным королем, чем позволишь себе служить мне.
тебе нужно забыть дорогу домой.
хартбрейк на тысячу и один стекольный эпизод. перспектива быть "нежелательным лицом №1" в российском царстве. личность князя андрея столь многогранна, что самому ему кажется потемками. попробуй вывести его на свет, обрести покой - или будь тем, кого ты обличаешь. будь тираном и деспотом, которым ты всегда был. тебе нравится власть. ты бы все отдал, чтобы быть на моем месте. наша переписка станет литературным памятником как двух умнейших людей своей эпохи. мы - шерлок и мориарти шестнадцатого века. если захочешь пожать мне руку в аду - я не откажу (ц.)
| |